Опасная история. Веселие на Руси не есть пити…
Все последние пятьсот лет в стране идёт как бы перетягивание психологического каната. Борьба между страстью к лёгкой алкогольной наживе и заботой о здоровье нации. В ближайшие годы в Таможенном союзе будет введён единый акциз на спирт – 23 евро (примерно 900 рублей) за литр. То есть бутылка классической водки может стоить более четырёхсот рублей. Понятно, что, как всегда, мнения насчёт такой меры разделятся. Немало критиков будут предвещать рост потребления суррогатов и расцвет самогоноварения. Но то, что водка не может оставаться товаром первейшей доступности, понятно всем.
Геополитика князя Владимира
Так уж сложилось, что важнейший исторический выбор крестителя Руси летописец связал с алкогольной темой. Кто не слышал истории о том, как Красное Солнышко отверг предложение влить Русь в лоно исламского мира, мотивировав свой отказ запретом пророка на употребление алкоголя. «Веселие Руси есть пити», – столетиями радостно цитировали князя выпивохи, словно бы кто-то вёл протокол встреч Владимира Святославовича с заезжими проповедниками. Понятно, что легенда о выборе православия – чистой воды сказка, коими полна история любой древней страны. Русь просто нуждалась в поддержке сильного геополитического союзника – православной Византии. Но видно, что уже в XI–XII веках, когда писались и переписывались анналы, тема виночерпия была не последней по значению в представлении русичей той эпохи.
Считается, что впервые виноградный спирт под названием «аквавита» – вода жизни – появился в России уже после Куликовской битвы. Где-то в конце восьмидесятых – начале девяностых годов XIV века. Оно и понятно. Знаменитая битва не позволила «мамаевцам» перекрыть торговые пути из Крыма, и генуэзские купцы, чувствительные к новым тенденциям в экономике, рискнули завезти новый товар в Москву. Правда, судя по всему, на наших предков, привыкших к медовухам, чача не произвела особого впечатления.
Правда, во второй половине века пятнадцатого у нас создаётся собственное винокуренное производство. Причём за неимением винограда спирт стали гнать из зёрен ржи. Так что марка «Ржаная» может считаться самым древним российским водочным брендом. И вот что характерно: фактически сразу спиртовое производство становится государственной монополией. Более того, в девяностых годах пятнадцатого века Иван Третий лишает даже монастыри права на возгонку алкоголя. А в 1553 году в столице появляется первый «царёв кабак». Торговля водкой полностью сосредотачивается в руках государства. Более того, наместники самых отдалённых областей получают строжайшее предписание пресекать всякую частную торговлю водкой в корчмах. Наливали исключительно в царских кружечных дворах.
С одной стороны, это было исключительно правильное решение, поскольку вводился единый стандарт алкоголя, усиливался контроль над его производством и самой технологией. Но, с другой стороны, у государственных мужей Руси усиливался соблазн как можно полнее пополнять казну деньгами, отдающими спиртом.
Собор о кабаках
Погоня за пьяным бюджетом всегда выходила России боком. Чья-то «мудрая» голова допустила появление алкогольных откупов. Это когда кабатчик заранее вносит в казну оговоренную сумму, а потом, говоря современным языком, начинает с лихвой отбивать затраты. Появляются и так называемые «кабацкие головы», целовальники. Их выбирают общины. Так вот, держатели таких питейных должностей отчитываются об алкогольном обороте перед наместниками, финансовыми приказами. Причём кабацкие головы были обязаны ежегодно повышать государственную прибыль от виноторговли. Понятно, все эти непродуманные шаги привели к скачку коррупции и злоупотреблений. Уже тогда появилась палёная водка.
Столкнувшись с прямой угрозой стабильности в русском царстве, государство впервые в своей истории спохватилось. Алексей Михайлович Тишайший предпочёл вынести алкогольную тему на самое широкое обсуждение, прибегнув, пожалуй, к самой демократической процедуре в тогдашней Европе – созыву Собора. Этот форум так и вошёл в историю, как Собор о кабаках. Вопрос встал о реформировании всей алкогольной политики. В результате покончили с откупами, явлении явно негативном. Запретили продавать водку в кредит, что приводило к закабалению выпивох. Наконец, было принято решение окончательно закрыть частные кабаки. Отцы церкви выступили с серией проповедей против пьянства, заменив собою нынешнее санитарное просвещение.
Но, как часто бывало на Руси, хорошие законы, их строгость компенсировались их же неисполнением. Через некоторое время опять были введены в некоторых регионах откупа, а дворяне получили право на производство водки, хоть и по фиксированным ценам.
Водочное дело Павла Петровича
На протяжении последующих двух веков отношение государства и зелёного змия больше всего напоминало волновую теорию. Государство то отпускало вожжи, то вновь пыталось взять бразды алкогольного рынка в свои твёрдые руки. И опять всё повторялось.
С одной стороны, казна всегда была пустовата. Особенно во время войн. С другой – все видели огромный ущерб от пьянства, в которое погружались целые сословия. Собственно, эти две тенденции до сих пор и характерны для нашей северной страны, в которой алкоголь входит в необходимый пищевой набор, помогая расщеплять жирную пищу, без которой в морозы пришлось бы крайне трудно.
Вот и Пётр Первый сначала расширяет практику откупов – Северная война высасывала все соки из страны, – а затем обкладывает все винокуренные производства специальной пошлиной, которую высчитывали с каждого перегонного куба, с уже готовой продукции. При Екатерине водочные привилегии, дарованные дворянству, которое повсеместно устраивает винокурни в своих имениях, постепенно приводят к тому, что водка частная начинает на рынке вытеснять казённую. Нечто подобное случилось в правление Егора Гайдара. Пьянство перестало пополнять даже государственный бюджет: частный бизнес продолжал обогащаться, а государству оставалось платить только за разбитые всеобщей алкоголизацией черепки.
Павел Петрович, вступив на престол, в отличие от своей матушки, с дворянством ссориться не боялся и начал жёстко восстанавливать государственную монополию. Не исключено, что одним из мотивов его устранения было и недовольство шляхты, терявшей огромные доходы.
Александр вынес свой урок из обстоятельств убийства своего батюшки, а потому долгое время в водочные проблемы не вникал и не вмешивался. И откупами, и возгонкой спирта уже стали открыто заниматься не только дворяне, но и купечество, увидевшее надёжный источник необременительной наживы.
И только в 1819 году правительство Александра Первого вводит строгую госмоноплию (в который уже раз!). В новых условиях государство брало на себя всё производство водки и её оптовую продажу. А вот розница оставалась в руках частных торговцев. И, видимо, впервые вводилась единая для всей империи цена «воды жизни» – семь рублей за ведро. Так в стране попытались пресечь любую алкогольную спекуляцию.
Революция на трезвую голову
О введении первого российского сухого закона написаны целые библиотеки. И до сих пор не утихают споры «за» и «против» таких радикальных мер. Между тем, втягиваться в масштабную войну в стране решили исключительно на трезвую голову. С 19 июня 1914 года вводится сухой закон на время мобилизации. А с августа, когда грянули первые раскаты Первой мировой, и до конца военных действий.
Крепкий (подчеркнём) алкоголь можно было приобрести только в ресторанах. Как результат, его потребление на душу населения упало более чем в десять раз. Причём то решение царского правительства имело долговременный эффект, поскольку только в 1960 году подушевое потребление алкоголя вышло на уровень 1913 года, с показателями которого так любили сравнивать свои достижения коммунистические руководители.
Но самое примечательное, на мой взгляд, заключается в том, что во многом так называемый сухой закон не был навязан сверху. Существует постановление кабинета министров от 27 сентября 1914 года, которое фактически делегировало право на введение запрета на торговлю алкоголем в разных регионах городским думам и сельским общинам. Таким образом, вытеснение водки из российской повседневности стало как бы общим делом, построенным на чисто демократических началах. И такой поворот для меня куда более важен, чем показатели официальной статистики, зафиксировавший снижение преступности на 70 процентов, уполовинивание числа самоубийств на почве алкогольных расстройств и т.д.
Более того, ряд депутатов Государственной думы внесли на рассмотрение коллег законопроект «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости». Конечно, вечного ничего не бывает. Но депутаты уловили тренд эпохи.
Надо сказать, что опытом царского правительства долгое время не пренебрегали и комиссары. Поскольку Совнарком запретил уже в декабре 1917 продажу и производство водки в стране. Конечно, параллельно процветало самогоноварение, с которым власти боролись с переменным успехом. Достаточно сказать, что в начале двадцатых годов власти решили напрямую стимулировать милиционеров, пообещав пятьсот рублей за каждый изъятый самогонный аппарат. И счёт конфискованных кубов пошел на десятки тысяч.
Но надолго сопротивляться преимуществам пьяного бюджета воли у новых властей не хватило. И 26 августа 1923 был дан зелёный свет возобновлению казённой возгонки. Появилась та самая, по выражению Михаила Булгакова, новоблагословенная, прозванная в честь главы Совета народных комиссаров «Рыковкой».
Игра минерального секретаря
Антиалкогольная кампания Михаила Горбачёва во многом стала камнем преткновения в оценке его государственной деятельности. Мало кто сомневался в том, что тревожные звонки, которые власть получала от учёных-социологов и врачей – побуждали её к решительным действиям. По оценкам академика Фёдора Углова, подушное потребление алкоголя достигла уже той черты, за которой фактически начинается вырождение нации.
Новый генсек понимал, что его антиалкогольная политика встретит поддержку населения, а это для него было архиважно, учитывая, что в политбюро в 1985 году оставались его тайные противники. «В утверждении норм трезвости, – заявил Горбачёв в своей речи в Тюмени, – никакого отклонения не будет. Задачу эту мы решим твёрдо и неукоснительно».
Проблема только свелась к известному изречению – хотели как лучше…
Как вспоминал будущий гэкачепист Валерий Болдин, который в те времена работал помощником генсека, Горбачёв дал указание ответить на многочисленные обращения в ЦК по поводу пьяного угара, охватившего все этажи общества сверху донизу. Изначально предполагалось снизить производство дешёвых плодово-ягодных вин и постепенно сокращать производство водки. На коньяки, сухое вино и шампанское жёсткие ограничительные меры не должны были распространяться. Предполагалась вполне логичная, но отнюдь не зубодробительная антиалкогольная кампания. Но во время обсуждения проекта постановления на заседании политбюро вожди, заводя друг друга, стали предлагать все более жёсткие поправки. Последовательность мер была заменена «кавалерийской атакой». По словам Болдина, самые яростные борцы с зелёным змием на заседаниях в кулуарах говорили, что навязанные темпы реформы ни к чему хорошему не приведут. Таков парадокс нашей кухонной политики.
Проявившиеся вскоре перегибы не только лишили бюджет десятков миллиардов, – а казна и так пустела по причине резкого падения цен на нефть, 8 долларов стоил тогда пресловутый баррель, – но и нанесли удар по экономике соцстран, поставлявших в СССР вина, пиво и крепкий алкоголь. Их, как водится, не удосужились предупредить о новых ограничениях. В отношениях с братьями по классу появились новые трещины. Забавно, что на первом октябрьском правительственном приёме 1985 года резко сократилось число гостей. А потому на последующих на столы вернули вино и коньяки. Большая политика не выдержала такого испытания.
В целом же на первых порах было зафиксировано значительное снижение производственного травматизма, бытовой, подпитываемой алкогольными парами преступности. Однако излишний радикализм ограничительных мер неизбежно привёл к фантастическому росту самогоноварения, потреблению суррогатов, скачку экономической преступности. К концу восьмидесятых начался отход от изначальных драконовских методов изничтожения зелёного змия. По престижу команды Горбачёва был нанесен фатальный удар.
Послесловие
Последствия гайдаровских реформ, особенно в сфере производства алкоголя, когда государство фактически лишили многовековой монополии, сказываются до сих пор, аукаясь контрафактом. И если Чехия буквально «на уши встала» от гибели двух десятков отравившихся, то у нас от алкогольных отравлений и принципиального алкоголизма на тот свет ежегодно уходит население среднего города. Нет, в последние годы государство наше не оставалось сторонним наблюдателем. Сначала водку изгнали из киосков. Затем с продуктовых оптовых рынков. Ввели строгие параметры для магазинов, имеющих право на торговлю алкоголем. Наконец, были установлены минимальные цены на водку, коньяк и разного рода наливки. Есть предложение по примеру скандинавских стран продавать крепкий алкоголь только в государственных специализированных магазинах, число которых будет невелико.
Но главный вывод, который делают эксперты, во многом сводится к тому, что по мере роста уровня жизни меняются и людские пристрастия, включая и алкогольные. А это уже выход на решение общей стратегической задачи, которую сейчас обдумывают общество и власти. Надеемся, решение это будет полезным для всех.
МИХАИЛ ЩИПАНОВ
Источник: file-rf.ru
