Прочувствованное единство
День народного единства долгое время был довольно условным праздником. Фактически всем понятно: вводили его, просто чтобы заткнуть дырку в календаре, образовавшуюся после демонстративной отмены празднования годовщины Великой (при всех сомнениях, бурно рекламируемых во времена Горбачёва и Ельцина, да и сейчас не забытых, это с каждым годом очевиднее) Октябрьской (по юлианскому календарю) социалистической революции.
Более того, даже календарная дата празднования ошибочна: по григорианскому календарю день освобождения Кремля от поляков случился 1-го ноября. Просто в этот день — 22-го октября по юлианскому календарю — праздновали обретение Казанской иконы божьей матери, а поскольку Православная церковь у нас всё ещё пользуется юлианским календарём (и, по-видимому, будет пользоваться им до XXII века, когда разница календарей составит две недели, и можно будет перейти на григорианский, сохраняя привязку праздников к привычным дням недели), то и новый праздник назначили на соответствующий день юлианского календаря, а в XX и XXI веках он приходится уже на 4 ноября григорианского. Так что даже в такой мелочи, как дата празднования, — и то напутали, поскольку привязались не к реальному событию, а к церковному календарю.
Но в этом году русское единство массово осознано как раз в связи с событиями на Украине, ибо идея Украины изначально антирусская. Кстати, в этом году ей исполнилось ровно полтора века. В 1864-м году публицист (а впоследствии ксёндз) Валериан Анджеевич Калинка, разбирая причины очередного провала очередного — в 1863-м — польского мятежа, разгромленного русскими крестьянами почти без помощи регулярных российских войск, провозгласил:
«Между Польшей и Россией живёт огромный народ, ни польский, ни российский. Польша упустила случай сделать его польским вследствие слабого действия своей цивилизации. Если поляк во время своего господства и своей силы не успел притянуть русина к себе и переделать его, то тем меньше он может это сделать сегодня, когда он сам слабый; русин же стал сильней, чем прежде… Контрнаступление Востока на Запад, начатое бунтом Хмельницкого, катится всё дальше, и отбрасывает нас к средневековой границе [династии] Пястов. Окончательный приговор ещё не пал, но дело обстоит хуже некуда.
Как нам защитить себя? чем?! Силы нет, о праве никто не вспоминает, а хвалёная западная христианская цивилизация сама отступает и отрешается… Быть может, в отдельности этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть Москалём?! Сознание и желание национальной самостоятельности, которыми русины начинают проникаться, недостаточны для того, чтобы предохранить их от поглощения Россией… Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, но будет католической — тогда она и Россией никогда не будет и вернётся к единению с Польшей. Тогда возвратится Россия в свои природные границы — и при Днепре, Доне и Чёрном море будет что-то иное… А если бы — пусть самое горшее — это и не сбылось, то лучше [Малая] Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим! Вот общий взгляд, исторический и политический, на всю Русь!»
Разумеется, русины (на западе Руси с давних пор активно использовалось существительное от того же корня, что и прилагательное «русский») того времени действительно желали быть национально самостоятельны — от поляков. Но предложение Калинки сделать их национальностью, самостоятельной от остальных русских, в разное время по разным политическим причинам поддержали сперва австрийцы (им более века — до конца Первой Мировой войны — принадлежала Галичина — восточный склон Карпат, и её использовали как полигон отработки методов психологической и агитационной хирургии), потом ранние большевики. А когда голод 1932–33-го годов наглядно доказал несовместимость украинства с практически полезной деятельностью (как раз рьяные украинизаторы довели положение дел во вверенной им республике до катастрофы куда худшей, чем в остальных частях хлебородной России), в эту затею уже были вложены столь заметные усилия, что публичный отказ от идеи отдельности украинцев изрядно подорвал бы авторитет коммунистической партии. Так и остался раскол русского народа вялотекущей хронической болезнью, пока очередное ослабление союзного организма не повлекло острую её вспышку. Лишь сейчас ход болезни ведёт к распаду её носителя.
Именно в связи с очевидным процессом распада проекта «Украина» возникло множество новых поводов для осознания русского единства.
Кстати, в 1612-м году русское единство было далеко не абсолютным. В частности, среди поляков, сидевших в Кремле, было и немало запорожских казаков (то есть иррегулярных пограничных войск), находившихся тогда на польской службе, и они вовсе не задумывались о том, что они русские: их куда больше интересовала возможность пограбить остальных русских, попавшихся под руку.
Сейчас по мере распада концепции «Украина — не Россия» обостряется осознание единства русских — и в Российской Федерации, и в остальных частях России. В этом году праздник отмечали действительно массовыми мероприятиями самого разного рода. Впервые участвовали в праздновании не только активисты разнообразных движений, позиционирующих себя как русские (а надо сказать, что многие из этих движений — прежде всего так называемые национал-демократы и борцы за выделение Русской республики в составе Российской Федерации — нацелены фактически на ослабление и даже распад России). Впервые в массовых манифестациях участвовали (и насколько я могу судить по теленовостям и отчётам в интернете, участвовали совершенно искренне) вполне рядовые граждане.
К сожалению, я в этом праздновании не участвовал, поскольку находился в отъезде по различным делам. Но оставался бы в Москве — с удовольствием пошёл бы на этот праздник.
Кстати, я в нём уже участвовал в 2009-м году — по приглашению движения «Наши» присутствовал на организованной им манифестации под названием «Все свои», где напоминали, что русский — не происхождение, а воспитание. Я вполне согласен с этой идеей. Более того, пару лет назад я обсуждал этот вопрос с известным теоретиком русских национальных движений Егором Станиславовичем Холмогоровым (я его пригласил к себе на радиопередачу «Беседка» на радиостанции «Комсомольская правда»; пользуясь случаем, рекламирую — по пятницам с 17:05 до 17:58). В ходе беседы о проблемах национального вопроса вообще и русских в частности мы с ним в конце концов пришли к выводу: национализм когда-то возник как национализм крови — своим считался только родственник, только человек того же происхождения; потом его постепенно вытеснил национализм почвы — своими считались все граждане данного региона (именно такой национализм отстаивал, например, Муссолини в Италии до тех пор, пока потребность в помощи от Германии не вынудила его присоединиться к популярной тогда у немцев идее национализма крови); а сейчас магистральное направление — национализм культуры, когда своим считается любой, кто воспитан в одной и той же культуре и живёт по правилам этой культуры (а если он ещё заботится о её развитии — так вообще хорошо).
Русское единство — прежде всего национализм культуры, но как раз события на Украине вновь актуализировали и другие понимания, поскольку украинцы — совершенно несомненные русские и по происхождению, и по культуре. К сожалению, их как раз сейчас усиленно перевоспитывают в антирусских. В частности, именно с этим связаны украинские гонения на русский язык. Но в сложившихся условиях для них вновь актуализировался национализм крови, и только на его основе вновь воссоздаётся ощущение национализма культуры.
На мой взгляд, с учётом всего этого День народного единства сейчас воспринимается прежде всего через призму восстановления русского мира — и как мира единой культуры, и в значительной мере всё-таки как мира единого происхождения (ибо, как выяснилось, борьба с русской культурой вновь актуализировала вопрос единства русского происхождения). Надеюсь, впрочем, что в России, как всегда было в её истории, национализм крови не будет отменять национализм почвы и культуры. В статье «Наша сила — в том, что нас мало. Основная причина преимуществ русской цивилизации перед европейской» я уже писал, почему в России актуален именно национализм культуры. С тех пор у меня было множество поводов утвердиться в этой точке зрения. Среди этих поводов — нынешнее возрождение русского мира и массовое поведение граждан РФ на праздновании 2014.11.04 Дня народного единства.
Анатолий Вассерман
Источник: odnako.org
